В тихом городке Гдов, затерявшемся среди лесов Псковщины, жила я, Валентина Соколова. Когда-то я была полна надежд, с горящими глазами и мечтами о будущем, а соседи восхищались моим упорством. Но моя история — не о победе, а о том, как мужская ревность превратила мою жизнь в пепел.
Ещё девчонкой я мечтала стать врачом. Поступив в мединститут, встретила будущего мужа — Дмитрия. Молодые, влюблённые, мы сыграли свадьбу на третьем курсе, потом родилась дочь, а после выпуска — и сын. Казалось, жизнь подкидывает мне одни подарки. Моя бабушка помогала с детьми, чтобы я могла учиться. Я выбрала терапию, Дмитрий — хирургию, и мы переехали в его родной городок.
Дети пошли в сад, мы с мужем работали посменно: он — ночи, я — дни. Всё было отлажено, как в швейцарских часах. Я обожала свою работу, радовалась, когда пациенты улыбались мне в благодарность. Но однажды всё пошло наперекосяк — будто чёрная кошка перебежала дорогу моему счастью.
Дмитрий стал меняться. Сначала это были безобидные шутки: мол, мужики записываются ко мне только ради того, чтобы полюбоваться. Я отшучивалась, но вскоре его слова стали острыми, как бритва. Он начал допытываться, почему я задерживаюсь, звонил по десять раз за смену, мешая приёму. Я оправдывалась: «Дима, ты же сам врач! Ты знаешь, что работа требует времени!» Но его ревность разрасталась, как пожар в сухом лесу.
Потом пошли скандалы. Он врывался в кабинет во время приёма, орал при медсёстрах, что запрещает мне осматривать мужчин без рубашки. Я только руками разводила: как, скажите, слушать сердце через пуховик? В городе поползли сплетни, Гдов гудел, как разворошённый муравейник: «Слыхали, как Соколов жену тиранит?» Коллеги смотрели с жалостью, а мне хотелось провалиться сквозь землю.
Я уговорила Дмитрия перебраться в Питер. Думала, большой город — большая свобода. Но кошмар только усилился. Мы устроились в разные больницы, а он… словно бес вселился. Крики, угрозы, синяки, которые я маскировала водолазками. Потом он дошёл до директора, заявив, что я — бездарный врач. Начальник лишь покачал головой: «Валя, ваши пациенты вас любят». Но чаша переполнилась — я подала на развод.
Он затягивал процесс, как мог, подключал друзей-юристов, давил на судей. Когда нас всё-таки развели, он шипел: «Никто тебя больше не тронет». Я осталась одна, но страх не ушёл. Осматривая пациентов, ловила себя на мысли: а не бьёт ли он свою жену? Дочь выросла, встретила немца и уехала в Берлин. Я пугала её: «Ты его почти не знаешь!» А она отрезала: «Мама, хуже, чем папа, не будет». Сын остался со мной, пытался говорить с отцом, но вскоре махнул рукой.
Дмитрий оказался болен — начал лечение. А я пошла к психологу, пытаясь собрать себя, как разбитую вазу. И, представьте, получилось! А потом в моей жизни появился Игорь — друг моего брата. Он знал всю историю, но не пугался, а терпеливо доказывал, что не все мужики — как Дима. Я потихоньку таяла, но всё равно вздрагивала от громких звуков.
И тут — новый удар. Когда я рассказала сыну об Игоре, он выдал: «Или я, или он. Не потерплю чужого в нашем доме». Теперь мы с Игорем встречаемся украдкой, как в плохом сериале, а моё сердце снова в тисках. Сын не хочет слушать, не даёт шанса объяснить, что я имею право на счастье. Выбора нет — я останусь с ним. Но от этого не легче. Вся моя молодость, все мечты — всё сгорело в огне мужской ревности. Осталась лишь я и тишина.
