Крылья Чубурашки: испытание наследством
Когда моя двоюродная сестра Марина впервые увидела свою новорожденную дочь, она расплакалась. Акушерка в роддоме маленького городка под Воронежем решила, что это слёзы счастья, и Марина, утирая лицо, кивнула: «Да, конечно, от радости!» Но позже, в тиши палаты, она призналась мужу Дмитрию шёпотом:
— Первое, что бросилось в глаза — её огромные уши. Я подумала, как же ей будет непросто с ними… и заплакала.
Дмитрий посмеялся, но в глубине души согласился: дочке не повезло. Она унаследовала «фамильную черту» от прадеда, Сергея Николаевича, человека уважаемого в их городке, но с ушами, над которыми подшучивали все. «Серёжа, с такими крыльями тебе бы в небо!» — дразнили его друзья. Когда маленький Дима впервые увидел мультфильм про Чебурашку, он радостно закричал:
— Дедуля, ты вылитый Чебурашка, такой же милый!
Так за Сергеем Николаевичем закрепилось прозвище Чубурашка. Уши у него действительно были выдающимися, но, что удивительно, ни одному из его пяти сыновей, двенадцати внуков и семи правнуков они не передались. И вот — Марина родила девочку, первую в роду, и именно ей достались эти самые «крылья». Свекровь пыталась успокоить невестку:
— Не переживай, сейчас медицина творит чудеса, сделаем операцию!
Девочку назвали Ольгой. В их семье уже было несколько Оль — в честь бабушки, которую все любили. Чтобы не путаться, их звали по-разному: Оля, Оленька, Олечка. Эту малышку ласково прозвали Лёлей.
Лёля росла сообразительной и бойкой. Она рано заговорила — чётко, без детского лепета. Ей было три, когда я встретила их с Мариной на улице в центре города. Прощаясь, я махнула рукой:
— Лёлечка, пока-пока!
Она посмотрела на меня своими большими глазами и серьёзно ответила:
— До свидания, тётя Катя.
В детском саду один мальчик, увидев Лёлю, закричал:
— Мам, смотри, Чебурашка!
Лёля, ничуть не смутившись, поправила:
— Я не Чебурашка, я — Чубурашка!
Она говорила это слово с «б» вместо «в», потому что с рождения слышала его именно так. Вскоре все в садике, а потом и в школе, куда перешла их группа, звали её Маленькой Чубурашкой — в память о прадеде.
Марина пыталась прятать дочкины уши под длинными волосами, но Лёля упрямо просила косички или хвостики. На мамины осторожные слова: «Но ушки же будут видны», она отвечала с гордостью:
— И пусть! Это моя изюминка!
Марина только диву давалась: откуда в ребёнке такая уверенность? А дядя Павел, глядя на неё, говорил:
— Эта девчонка ещё всех нас удивит!
Когда взрослые поправляли детей, объясняя, что правильно говорить «Чебурашка», Лёля невозмутимо парировала:
— Вас беспокоит не то, что меня зовут Чубурашкой, а только как я это произношу?
В девять лет жизнь Лёли изменилась: отец ушёл из семьи. Дмитрий ушёл громко — со скандалами, дележкой имущества и угрозами. Он забрал все сбережения, включая деньги, отложенные на операцию дочери:
— Мне нужно начинать новую жизнь, это важнее!
Дмитрий вычеркнул из своей жизни не только Марину, но и дочь. Марина рыдала сутками, пыталась вернуть хоть часть денег, но Дмитрий лишь холодно заявил:
— У меня есть квартира и стабильный доход. А у тебя? Зарплата библиотекаря и съёмная комнатка? Суд оставит Лёлю мне.
Лёля, обнимая маму, твёрдо говорила:
— Мам, мы справимся без его денег! Пусть уходит!
Марина, сдерживая слёзы, шептала:
— Дочка, ты растешь, ушные хрящи ещё мягкие, операция прошла бы легко. А потом что?
Однажды вечером в квартиру родителей Марины, где они теперь жили, позвонили. На пороге стоял Сергей Николаевич. Лёля отказалась выходить, и Марина даже рассердилась. Но прадед остановил её:
— Я сам поговорю с ней. Без свидетелей.
О чём они беседовали, Марина так и не узнала, но разговор затянулся надолго. Уходя, Сергей Николаевич вручил ей конверт:
— Здесь карта. Денег хватит на операцию, восстановление и жизнь. Пин-код внутри, потом сменишь. Буду переводить Лёле каждый месяц вместо алиментов. Прости, что мой внук оказался подлецом. — Он вдруг усмехнулся: — Но я им ещё покажу, каким грозным бывает Чубурашка!
Когда Марина предложила дочери операцию, та неожиданно надулась:
— Не хочу ничего менять! Я похожа на прадеда, и это моя гордость. Пусть любят меня за то, какая я есть!
Прошли годы. Лёле исполнилось 23. Вопреки маминым страхам, поклонников у неё всегда хватало. А год назад появился Михаил — тот самый, единственный.
Родня Дмитрия — а родственников у него было много — полностью вычеркнула Лёлю из своей жизни. Даже бабушка, мать Дмитрия, ни разу не позвонила внучке. Единственным, кто оставался рядом, был прадед. Как и обещал, он исправно переводил деньги на карту Лёли и звал её на свои дни рождения. Она не приходила, ограничиваясь звонками, а потом они встречались в городе — сначала в кафе за мороженым, позже в ресторанах.
Сергей Николаевич не дожил до своего 85-летия всего месяц. Похороны были пышными — он был уважаемым человеком. Через несколько дней нотариус собрал семью для оглашения завещания. Никто не знал о его существовании, и появление Лёли в конторе шокировало всех.
Завещание повергло родню в ступор. Каждому из детей, внуков и правнуков Сергей Николаевич оставил по 300 тысяч рублей — «на мелкие расходы», как он написал. Всё остальное — дома, квартиры, акции предприятий — досталось Лёле. Родственники онемели. Один из двоюродных братьев взорвался:
— Да он совсем рехнулся! Будем оспаривать!
Нотариус спокойно возразил:
— Сергей Николаевич прошёл медосвидетельствование. Все документы в порядке. А для вас, Ольга Дмитриевна, есть письмо.
Лёля взяла конверт, поблагодарила и вышла, не глядя на разъярённых родственников. На центральной площади она села на лавочку и раскрыла письмо.
«Моя дорогая Чубурашка, — пОна прочла последние строки, улыбнулась сквозь слёзы и прошептала: «Спасибо, дедуля, но я и так счастлива».
