Утром, когда казалось, что воздух в квартире стал тяжелее обычного, словно пропиталась тревогой и раздражением, Ирину спасала только работа. Спасала — потому что была последним островком здравого смысла в доме, где каждый день всё чаще возникало ощущение, что стены сжимаются, а её личное пространство сдвигается к размерам стула перед ноутбуком. Она сидела, наблюдая за состоянием, хотя код на экране как бы насмешливо рассыпался, как мокрый песок под переключателями. Три дня до сдачи проекта, нервы на пределе, клиент атакует звонками по полчаса, а на кухне громыхает посуда — и не просто посуда, а та самая сковорода, на которой ее свечь жарила блины, пока Ирина Думала созвониться с командой.
И конечно, как всегда, она собиралась только с результатами, как раздалось:
— Ирка-а! — голос, наполненный упрёком и претензией, перекрыл даже звон кастрюль. — Когда ты собираешься мыть сковородку?
Ирина даже не повернула головы. Она глубоко вздохнула и продолжала исправлять ошибку в коде, стараясь не дать раздражению прорваться раньше времени.
— Я работаю, — отозвалась она, с трудом удерживая голос в нейтральной интонации.
В дверном проёме фигура Галины Михайловны — её присутствие ощущалось всегда раньше, чем её появление. Она стояла с мокрыми руками, с выражением такой жертвенной обиды, словно сделала подвиг, готовя обед для погибших на фронте.
— Работаешь! — фыркнула она. — Это ты называешь работу? В интернетике сидишь и кликаешь. А я тут одна дома…
На диване полулежал Максим, ее муж, который вот уже три месяца «искал себя» после представления. И если бы он искал работу, можно было бы принять такую ситуацию. Но он искал исключительно новые игровые стратегии и очередные турниры в телефонных играх.
— Мам, ну не начинай, — пробурчал он, даже не повернув голову.
— Не начинай! — передразнила свечевь. — Кому тут проще от твоего «не начинай»? Кто стирает? Кто готов? Кто следил, чтобы всё было в порядке?
Ирина мягко стерла слёзы, выступившие от напряжения — глаза устали от экрана, от давления, от бесконечного ощущения, что её работа никем не воспринимается очень серьёзно.
— Я оплачиваю коммуналку, интернет, продукты, — тихо напомнила она, не отводя взгляда от ноутбука.
— Деньги, деньги, деньги! — взорвалась свечь. — Ты думаешь, что если ты зарабатываешь, то тебе можно плевать на семью? Раньше женщины заботились о доме, а не о своих компьютерах!
Глухо зажужжал телефон: клиент снова звонил.
— Ирина Владимировна, — произнес он на взвинченном тоне, — нам нужен модуль завтра. Вы ведь представляете?
— Работаю над ним прямо сейчас, — ответила она.
Но как только связь оборвалась, на кухне вновь посыпался грохот и возмущённые выкрики.
— Всё! — вопила Галина Михайловна. — У меня нет силы! Я кидаю всё! Бабы раньше не жаловались! А тут — сковородку помыть некому!
— Ира, — подал голос Максим, почесав затылок, — а когда мы поедим? Я реально голодный.
Ирина чувствовала, как внутри какой-то угрозы натягивается — как струна, которая осталось неверно однообразным движением до обрыва.
Перед ней — проект на полмиллиона. За спиной — свечь, размахивающая тряпкой. На диване — муж, который делает вид, что хаос в доме вообще его не касается. И всё это наваливается на неё так тяжело, что даже воздух стал вязким и душным.
— Иду! — снова взвилась свечь. — Иди на кухню! Немедленно! Я сказал ясно! Или ты вообще разучилась понимать человеческую речь?
Ирина медленно повернула голову. Галина Михайловна стояла в дверях, как генерал, командующий армией в бой. На ноутбуке копировались строки незавершённого кода, на телефоне накапливались срочные сообщения, но в этом доме это никого не интересовало.
— Мне нужно хотя бы час, — тихо произнесла Ирина. — Пожалуйста.
— Час! — взорвалась свечь. — Она ещё час просит! Да когда у тебя найдётся время для семьи? Ты мужика кормить должна, мать уважать! А ты… игрушки свои… вот это всё…
— Мам, ну чего ты? — лениво повторил Максим. — Она потом всё сделала…
Но слова мужа только подлили масло в огонь.
— Потом! Всё потом! Ира, вставай прямо сейчас и иди мыть! Вставай, слышишь?!
Ирина беззвучно закрыла глаза. И что-то внутри нее действительно треснуло — тихо, почти незаметно, но необратимо.
Она поднялась.
Галина Михайловна даже расправила плечи — победа, наконец-то! Максим облегчённо выдохнул — сейчас Ира пойдёт, наведёт порядок, всё как всегда.
Ирина пошла в кухню.
Но не к разуму.
Она подошла к подоконнику, под которым мерно мигал маленький, но очень экстренный прибор — Wi-Fi роутер.
И спокойным, отточенным движением выдернула из него провод.
Зелёные лампочки погасли одну за другой, как свечи на могиле терпения.
— Ирина! — взвыл Максим, подпрыгнув. — У меня турнир! Ты что творишь?!
Она молчала ноутбук, документы, взяла ключи.
— Куда ты пошла? — возопила свечь.
— Работать.
— Обед? А посуда? Дом?
— Тем, кто есть, — тихо сказала Ирина, — пусть я и приготовлю.
Максим кинулся к роутеру, но Ирина прижала провод к груди.
— Я плачу за интернет, — сказала она. — И он будет там, где меня уважают.
И вышла.
Коворкинг встретил ее запахом кофе, спокойными людьми и абсолютной тишиной, который она не ощущала уже годами. Здесь никто не бросался тряпками. Никто не кричал, что она «должна». Никто не обесценивал ее труд.
Ирина открыла ноутбук — и код плавно, плавно, сам складывался. Словно в ее голове наконец-то зажёгся свет, который до этого задыхался под гнётом чужих требований.
Через час модуль был готов.
Через два — принятие.
Через три — на карту пришёл аванс: триста тысяч рублей.
Когда Ирина вернулась домой, в квартире стояла тягучая, обиженная тишина. Максим сидел с планшетом, Галина Михайловна — с журналом, но по их выразительному лицу было понятно: обсуждение ее «выходки» продолжалось весь вечер.
— Что-то, — буркнул Наконец Максим. — Включи интернет.
— И приготовь что-нибудь. Мы весь вечер голодали, — добавила свечь.
Ирина поставила на стол роутер.
— Проект оплатили. Триста тысяч.
— О! — Максим оживился. — Ну отлично. Теперь можно расслабиться.
Она воткнула провод в розетку. Лампочки снова вспыхнули — дом ожил. Но теперь Ирина чувствовала себя здесь чужой.
— Радуйтесь, — сказала она тихо. — Но я снял офис. Завтра работаю там.
— Зачем? — не понял муж. — Дома же комфортно.
— Тебе комфортно. А мне — там, где меня не называют прислугой.
Галина Михайловна опустила журнал.
— Ирочка… если я тебя обидела…
— Вы обижали меня каждый день. Просто сегодня я перестала молчать.
Она прошла в спальню, собрала вещи.
— Я завтра заберу роутер. Хотите интернет — оформите свой.
На пороге ее догнал Максим.
— Это… надолго?
Ирина надела куртку.
— Насколько хватит твоей ответственности.
— Может… я найду работу? — спросил он нерешительно.
Свекровь произнес в дверях:
— Я ведь после инсульта… мне тяжело…
— А мне тяжело работать под крики. Надеюсь, это тоже можно понять.
Ирина вышла.
И впервые за три года квартира оставалась по-настоящему тихой.
